Сауле, Алибай и Агын Бапановы выступают дружным трио. Каждый из них – словно особый инструмент, со своим собственным звучанием. При разности возникающих композиций нельзя не ощутить связь между ними: сходное понимание ценностей жизни, в основе которых лежит народная культура и семья. Из замечательных индивидуальных мелодий возникает притягательная полифония образных смыслов.

Сауле Бапанова продолжает создавать свои тканные и войлочные арт-объекты. И хотя они по старинке относятся к классу прикладного искусства, это, скорее, предметы чистого эстетического восприятия. Её большая мозаичная композиция, составленная из небольших живописных по цветовому решению текеметов, ассоциируется, пожалуй, не только галактикой, но и с городом, зданием, за окнами которого реализуются чьи-то судьбы. Агаты и прочие камни здесь не только астероиды, но и  обереги, сопутствующие невидимым персонажам некоего сценария жизни. Артефакты художницы близки по технологии изготовления к народным, но это, конечно, индивидуальные высказывания, субъективные прочтения орнамента бытия.

Алибай Бапанов, кроме работ в чистых видах и стилистиках искусства, стал создавать странные, на первый взгляд, композиции, в которых спасённые фрагменты старинных ковров внедрены в живописное поле. Они — признаки культуры, постепенному исчезновению которой противится душа художника. Живописно-аппликативные образы возникают благодаря игре воображения. Художник выкладывает на чистый холст «кусочек прошлого», затем по наитию – другой, третий. И вдруг начинает звучать мелодия будущего образа. Интуиция ведёт руку, оставляющую на холсте красочные следы работающей фантазии. Постепенно возникают метафорические изображения, в которых, например, человек и лунный серп живут в одном культурном слое, как и хлопочущая по хозяйству молодая хозяйка, ожидающая ребёнка.

Агын Бапанов – работает в пространстве, с нераздельным присутствием примет традиционного прошлого, творений родителей, даров цивилизации. Некоторые его сюжеты – жизнь в кругу семьи. Этот мир очень тёплый, крепкий, сильный. И говорится в них о силе любви к тому, что тебя окружает: жена, ребёнок, отец и мать, дом, полный вещей, которые очень ему дороги. Ещё один персонаж его картин – мотоцикл, на котором, можно предположить, человек чувствует себя всадником: ветер обвевает лицо, как при стремительном беге коня. Когда-то художники с восторгом писали колесницы и кареты. Машины и поезда также стали предметом пристального внимания: сначала в прецизионной живописи Чарльза Шилера, а через несколько десятилетий в искусстве гиперреализма (Ричард Эстес, Дэвид Уль). Как предмет изображения, мотоцикл очень популярен. И всё же Агын нашёл собственную манеру. Особенность его картин в том, что предмет располагается в пространстве, почти не имеющем глубины. И звёздное небо – лишь полог, театральный задник. В этом – влияние казахского орнамента. Вне сугубой объёмности возникает фотографичность без натурализма. Как и другие, Агын прибегает к помощи фотоаппарата и даже компьютера, но завершает всё доброй старой кисточкой, чтобы наполнить   изображение живым цветом. Он пишет большие холсты, не потому, что мотоциклы велики, но потому, что энергия современной жизни не может вместиться в размеры картин «малых голландцев» 17 века.

                                                                           Баян Барманкулова